Миссия украинской элиты и «клановый регионализм»

Необходимым условием для успешной реализации регионалистских программ является наличие сильных, осознающих свои интересы региональных элит. Ситуация с региональными элитами в Украине также весьма интересна и также весьма парадоксальна. На первый взгляд региональные элиты в этом государстве обнаруживают значительную силу и потенциал. Очень часто говорят, что политику Украины определяют соперничающие за влияние на Киев «региональные кланы». Иногда, именно деятельность этих кланов имеют ввиду, когда говорят об «украинском регионализме». Но для централизованного и унитарного государства, каким является Украина, это может показаться достаточно странным обстоятельством, особенно с учетом стиля поведения местной элиты по отношению к центральной власти. Если сравнить его с тем, что имело место в прошлом, то можно увидеть, что оно напоминает вовсе не фронду, которой славилось поместное шляхетство по отношению к Варшаве, в период первой Речи Посполитой, а сервильное заискивание казацкой старшины перед Москвой, во времена после Хмельницкого. Могущество региональных кланов ничуть не поколебало централистскую государственную систему Украины, говорит ли это о силе региональной элиты?

«Региональные кланы» и «региональные элиты» в нашем случае – не совсем одно и то же. Первые лишь используют региональные экономические и политические ресурсы, а вторые – базируются на них, соответственно, если первые заинтересованы только в более или менее эффективной их эксплуатации, то вторые стремятся к их воспроизводству и созданию наилучших условий для этого (эти цели диктуют и соответствующую этику, поведение и политику). Можно сказать, что в современной Украине – есть первые, но нет вторых, или более точно, что региональная элита здесь существует главным образом в ее «клановой форме».

Сам феномен «клановости» - является результатом своего рода «вытесненного» или недосформированного регионализма. Постсоветская региональная элита, сформировавшаяся в условиях плановой и жестко централизованной системы, волей неволей воспроизводит привычный способ своего бытия в новых обстоятельствах. Региональные элиты, которые не могут достаточно успешно реализовывать свои интересы на региональном уровне из-за того, что действующее законодательство, политика или традиции препятствуют этому, ориентируют свои финансово-промышленные группы (ФПГ) или, в просторечии, «кланы» главным образом на вхождение в (или влияние на) центральную власть. Добиваясь ее (или пробиваясь к ней), «кланы» в основном остаются в рамках своих региональных бизнес-интересов с одной стороны и унитарных «правил игры» - с другой. Они используют центральный административный аппарат для осуществления своих целей часто в противовес интересам других регионов. Именно поэтому имеющие влияние региональные кланы не особенно заинтересованы в институциональном реформировании политической системы – они уже поставили ее потенциал на службу своим интересам, либо просто приспособились к ней. Очень быстро региональные элиты осознали, что им стоит стремиться не к легальному расширению своих прав и полномочий (и как следствие - ответственности) на основе расширения прав и полномочий своих регионов, а к тому, чтобы посредством демонстрации лояльности центру, лоббировать собственные интересы используя различного рода “подковерные технологии”, коррупцию и т.д. Аналитики отмечают, что «… на протяжении 1993 –94 гг. в позициях правящей элиты (в данном случае - А.М.) северо-востока Украины наблюдалась устойчивая тенденция спада предпочтений федерализации (от 74% осенью 1993 г. до 57% весной 1994 г. и 49% весной 1995 г.)»[1]. Во второй половине 90-х эти предпочтения вообще сходят на нет. Региональные элиты нашли себе иные каналы воздействия на центр.

В этом смысле «кланы» являются ничем иным, как просто уродливым детищем украинской унитарности, результатом хронической недоразвитости нормального регионализма.

С одной стороны причиной такого способа поведения региональных элит являются исторические традиции, с другой - существующая политическая система, которая на региональном уровне способствует поддержанию их слабости и раздробленности.

В качестве одной из существенных черт политической жизни регионов Украины аналитики отмечают острые конфликты, которые периодически возникают между законодательной и исполнительной ветвями власти на местах. Провоцируясь системой распределения власти, при которой исполнительная ветвь – это часть центральной административной вертикали, а «представительная» - местного самоуправления, эти конфликты свидетельствуют «о разъединенности региональных элит и отсутствии у них консолидированных интересов относительно центра»[2]. Весь региональный потенциал политического влияния канализировался за последнее десятилетие почти целиком в тех возможностях, которые открывала деятельность крупных финансово-промышленных групп. Если по-пристальнее присмотреться к характеру украинской региональной «клановости», то можно увидеть что она оказалась, по-существу, единственной легальной формой осуществления региональных интересов в конкретных условиях этого унитарного государства. Политический регионализм был задушен, что называется в колыбели, но возродился в феномене «региональной клановости».

Так называемые кланы представляют собой достаточно сложные неформальные экономико-политические структуры, опирающиеся на региональные финансовые и промышленные ресурсы и созданные для лоббирования интересов предпринимательских групп определенных регионов.

По мнению аналитиков в основе «кланов» лежат т.н. финансово-промышленные группы, объединяющие частные промышленные предприятия различных отраслей, торговые сети, банки и т.д., принадлежащие как правило нескольким бизнесменам. Над ними «надстраиваются» информационные холдинги (в них входит часто не только региональные, но центральные СМИ), которые обслуживают интересы следующего слоя «клана» - одной или нескольких политических партий, организаций и т.д., которые в свою очередь борются за создание «своих» депутатских представительств в центральных и региональных органах представительной власти. Через депутатские представительства решаются вопросы контроля за теми лили иными «секторами» исполнительной власти и т.д. «Клан» включает в себя как правило наряду с масс-медиа, представителей шоу-бизнеса, спорта, творческой интеллигенции.

Сегодня украинские аналитики выделяют три наиболее влиятельных «региональных клана»: днепропетровский, киевский и донецкий, а также несколько кланов «второго ряда»: харьковский, одесский и крымский[3].

На примере донецкого клана можно проследить структуру украинского клана в принципе. Как отмечает журнал «Корреспондент»: «Построение бизнеса в Донбассе напоминает командную игру в футбол. Эту команду составляют компании АРС, Индустриальный Союз Донбасса (ИСД), Embrol Ukraine Ltd. Данко, Систем Кэпитал Менеджмент (СКМ) и Донгорбанк – собственники крупных предприятий региона. СКМ – основа бизнес-пирамиды.., СКМ принадлежат пакеты акций нескольких металлургических и коксохимических предприятий. К тому же в собственности компании – акции предприятий пищевой промышленности, в том числе пивзавода Сармат. Среди крупных компаний, акционером которых является СКМ – DCC – опрератор мобильной связи и СП Гефест, которое занимается продажей нефтепрдуктов и владеет сетью АЗС. Донецкий городской банк ... входит в ТОП-25 украинских банков... Еще одна характерная черта – взаимосвязанность и взаимозависимость между компаниями. Так генеральным подрядчиком строительства спортивно-тренировочной базы для ФК Шахтер (Донецк) и автозаправочных станций для компаний Гефест... была компания Embrol Ukraine Ltd. В свою очередь, клиентами Гефеста являются пивзавод Сармат, Донгорбанк и DCC. Большинство из этих компаний – спонсоры ФК Шахтер»[4]. Слабым местом «донецкого клана» были СМИ. За исключением газеты «Сегодня» у донецких практически нет крупных масс-медиа. Здесь они могли бы взять пример с другого влиятельного «клана» - Днепропетровского, который в той или иной степени контролирует, по сведениям прессы – телекомпании ICTV, СТБ, Новый канал, телекомпанию ЭРА, с этой группой связывают также Украинский медиа-холдинг (газеты Комсомольская Правда в Украине, Московский Комсомолец в Украине, Аргументы и Факты в Украине)[5]. Основу экономического могущества “днепропетровцев” составляет группа Интерпайп, занимающаяся экспортом труб и металлопроката. Это крупный экспортер, доля которого на мировом рынке продукции железнодорожных колес и бандажей составляет 4,5%. бесшовных труб – 4%, марганцевых ферросплавов – 11,5%[6]. У них также весьма сильны позиции в банковском деле, что связывается с группой “Приват” и С.Тигипко.

“Верхушку” региональных кланов образуют депутатские группы в Верховной раде Украины, собственные политические партии и выходцы из регионов, представленные в исполнительных структурах центральной власти. Как правило явными или теневыми участниками таких неформальных корпораций является и местная административная элита – председатели облгосадминистраций и их ближайшее окружение и прочие представители местной власти. Не смотря на то, что украинское законодательство запрещает существование региональных партий, большинство из зарегистрированных как общеукраинские партии как правило имеют выраженную региональную безу. Так Партия регионов базируется преимущественно на выходцах из Донбасса, “Трудовая Украина” – из Днепропетровска, “Союз” представляет по-существу крымскую партию.

Основной целью деятельности региональных кланов стало использование существующей политической системы в собственных интересах. Одним из примеров лоббистской деятельности может служить скандал, который разгорелся в 2004 году по поводу распределения средств, направляемых из центрального бюджета в регионы “на выполнение инвестиционных проектов” и “на реализацию мер по предупреждению аварий и техногенных катастроф в жилищно-коммунальном хозяйстве и на других аварийных объектах коммунальной собственности”. По разным данным на эти нужды в регионы было направлено от 800 млн. до 1 млрд. 050 млн. Скандал вызвало то, что как указывала газета “Зеркало недели” в постановлениях по этим вопросам “откровенно нагло” не было предоставлено “финансирование” целому ряду территорриальных общин, а именно тем, по версии газеты, депутаты от которых поддерживали антипрезидентскую оппозицию[7]. Меньше всего получили западные регионы (кроме Закарпатья), больше всего – Донбасс, представитель которого В.Янукович в этот период возглавлял Кабинет министров Украины.

Слабость регионалистских движений и сила «кланового регионализма» корреспондируют друг с другом. «Клановый регионализм», будучи порожден существующей политической системой в немалой степени способствовал и ее сохранению. В значительной степени именно благодаря ему Украина по-прежнему остается унитарным государством с централизованной системой управления. Региональные кланы, приходя к власти лишь укрепляли унитарный характер украинского государства, используя центральный аппарат для осуществления господства в рамках всего государства.

Ущербность «кланового регионализма» особенно отчетливо проявилась в событиях, последних лет правления Л.Кучмы, закончившихся президентскими выборами 2004 года. За два с лишним года «номенклатурный» украинский «регионализм» пережил наивысший пик своего развития, что выразилось в восхождении на пост премьер-министра Украины его ставленника В.Януковича, и после этого – самый мощный в своей истории крах, когда последнему не удалось стать президентом этой страны.

Партия регионов: от лозунга «За единую Украину!» до призыва к федерализму

С самого начала украинской независимости целый ряд политических партий и организаций выдвигал идеи «развития регионов», достижение определенного уровня их самостоятельности. Возникновение политической организации ставящей эти цели в качестве основных относится к 1997 г. В этом году в Киеве 26 октября состоялся учредительный съезд Партии регионального возрождения Украины. Ее возглавил представитель донецкой «номенклатуры», впоследствии мэр Донецка В.В.Рыбак. В результате выборов 1998 г. партия получила лишь 0,9079 % голосов, что не позволило ей преодолеть 4% барьер для проведения своих кандидатов в Верховную Раду. Партия выдвинула также 46 кандидатов по одномандатным округам, один из которых был избран в парламент. Это был сам В.В.Рыбак, ставший заместителем Главы комитета ВР по вопросам государственного строительства и местного самоуправления. Будучи одной из малозаметных партий, ПРВ однако в 2000 г. стала основой межпартийного объединения в которое кроме нее вошли такие же политические «карлики»: Партия солидарности Украины, Партия Труда, Всеукраинская партия пенсионеров и экзотическая партия «За красивую Украину». На объединительном съезде пяти партий новая организация получила название Партия регионального возрождения «Трудовая солидарность Украины». Впрочем и в таком качестве ее вряд-ли ждало какое-либо политическое будущее, если бы в 2001 г. с ослаблением «днепропетровского» клана и кризисом режима Л.Кучмы в связи с «плёнками майора Мельниченко» эту партию не решила использовать новая генерация донецких политиков, включившаяся в борьбу за киевские властные кресла. Второе дыхание партии придал глава Государственной налоговой администрации выходец из Донецка Н.Я.Азаров, который не только реформировал эту партийную структуру, но и сделал ее ядром пропрезидентской межпартийной коалиции. В марте 2001 г. партия получила новое название, став «Партией регионов», и нового вождя – Н.Азарова. Прежнее руководство заняло почетные вторые места. Новая партия была сразу же названа журналистами «партией губернаторов», поскольку под ее политическую «крышу» стали постепенно собираться руководители местной власти преимущественно востока и юга страны. Не смотря на свое название, программные установки партии и намеком не предполагали какого-либо существенного реформирования центр-региональных отношений, говорилось в самых общих чертах лишь о том что «главной целью деятельности партии является содействие построению сильной независимой державы Украины; развитию региональной политики, местного самоуправления; повышению благосостояния людей…»[8]. Вскоре ПР заявила о себе и как серьезная парламентская сила, носящая целиком пропрезидентский характер и претендующая играть роль основной политической опоры президента Кучмы. После реорганизации партии, в июне 2002 г. было заявлено о создании новой парламентской фракции «Регионы Украины», в качестве материала для создания которой была довольно бесцеремонно использована существовавшая парламентская фракция «Возрождение регионов», возглавляемая олигархом А.Волковым. В состав новой фракции вошло 35 депутатов, представлявших семь регионов, после выборов 2002 ее количество увеличилось до 46 парламентариев.

В октябре 2001 г. Партия Регионов составила основу коалиции, пропрезидентских сил, которая должна была выступить на парламентских выборах 2002 г. Вместе с ПР в нее вошли Аграрная партия, Народно-демократическая партия, Партия промышленников и предпринимателей и Политическая партия «Трудовая Украина». Блок получил весьма характернное, особенно с учетом вхождения в него «регионалистской» партии, название - «За единую Украину».

У стороннего наблюдателя не может не вызвать удивления то обстоятельство, что регионалистская партия вместо критики унитаристского президентского режима направляет свои усилия на его поддержку, не выдвигая никаких условий формального характера. Однако этот «парадокс» был вполне в духе парадоксальной украинской политики кучмовской эпохи. Возникнув как средство лоббирования интересов восточных региональных элит, Партия Регионов в результате скандала, связанного с «Делом Гонгадзе» и пленками Мельниченко оказывается в числе главных опор президента Кучмы. Судя по всему, между руководством партии и президентом было достигнуто соглашение в соответствии с которым близкие к партии круги получали большие преимущества в управлении государством (естественно без изменения его унитарного характера). Партия регионов таким образом достигала вожделенной цели любого регионального клана – максимально использовать государственный аппарат для решения своих задач. Регионалистские лозунги в этих условиях оказывались излишними и фактически сворачиваются, тем более, что известную тягу к «сепарации» неожиданно обнаружили как раз оппозиционные Кучме западные регионы Украины. В этих условиях «номенклатурные «регионалисты» как бы перехватывают у своих недавних оппонентов идею борьбы за «государственное единство» (демонстрируя при этом почти марксистскую политическую диалектику).

Итак, ПР становится основой провластной коалиции в которую кроме нее вошли также «Трудовая Украина» (политическое крыло «днепропетровского клана») и другие политические силы. Главной электоральной базой этого блока стали восточные области Украины, прежде всего Донбасс, где коалиция получила, опираясь прежде всего на административный ресурс, рекордное количество голосов (хотя в целом ряде регионов востока ей не сопутствовал успех, как, например, в Крыму, где она едва заняла четвертое место). Это позволило ей стать основой пропрезидентского большинства в парламенте, что окончательно превратило ПР в партию действующей власти. Этот статус был закреплен избранием ее председателем, ставшего в 2002 г. премьер министром правительства донецкого губернатора В.Януковича.

История восхождения Партии Регионов на политический Олимп лучше чем что бы то ни было показывает всю противоречивость украинского элитно-кланового регионализма. В течение нескольких лет Партия Регионов обеспечивала стабильность политической системы глубоко унитарного государства, по-существу отказавшись от реформирования центр-региональных отношений, что в первую очередь следовало бы ожидать от регионалистской партии.

Ее судьба свидетельствует о том, что лозунги регионализма активно «монополизируются» представителями местной и центральной правящей элиты, используются ею в борьбе за власть, и беззастенчиво отбрасываются, если в них исчезает необходимость. Однако политическая судьба ПР подтверждает и то, что расплата за подобного рода «игру идеалами» также весьма сурова. Именно это ярко подтвердили события политического кризиса 2004 года.

Сразу же по окончании второго тура президентских выборов 21 ноября 2004 г., согласно результатам которого победу одержал В.Янукович, оппозиция организовала в Киеве акции гражданского неповиновения, местные власти многих западных регионов страны объявили о своем неподчинении администрации Л.Кучмы, возникла угроза силового захвата административных зданий. В этих условиях целый ряд юго-восточных областных и городских Советов, а также госадминистрации Харьковской, Донецкой и Луганской областей (последние составляли основную опору ПР) заявили о своем намерении добиваться создания автономных образований на своих территориях и выступили с призывом к федерализации Украины.

Казалось бы, судьба давала регионам возможности добиться небывалой доселе свободы, однако «номенклатурные регионалисты» не проявили в нужный момент ни решимости, ни способности к консолидации. Заявив (и очень громко) о федералистских амбициях, лидеры Юго-востока пошли на попятную и отказались от проведения консультативных референдумов, которые могли бы состояться во время «третьего тура» выборов, назначенного на 27 декабря и, несомненно, сыграли бы большую роль в дальнейшем продвижении административной реформы. Более или менее активную позицию Донбасса, Харькова, Одессы и Крыма в стремлении добиться федерализации Украины, не поддержал, например днепропетровский клан, контролирующий ключевой регион Юго-востока и т.д. Партия Регионов оказалась совершенно не готовой к такому повороту событий. Надеясь на «административный ресурс» и упражняясь в изъявлении лояльности президенту Кучме, партия не смотря на немалые средства не удосужилась за время пребывания у власти создать более или менее значительные местные организации и добиться хотя бы минимального влияния на массы (в ПР записывались в некоторых местах целыми заводами, однако, качество таких членов партии оставляло желать лучшего). Огрехи «номенклатурного регионализма» впоследствии не раз использовали и будут использовать его противники для дискредитации самой идеи федерализма и регионализма в Украине.

Президентские выборы 2004 года впервые с момента обретения Украиной независимости поставили в повестку дня проблему коренного реформирования центр-региональных отношений в этой стране. Однако, не смотря на мощный всплеск регионального энтузиазма вряд-ли можно надеяться на скорые кардинальные изменения в этой сфере. Этот всплеск высветил как объективную необходимость инстиуциональных реформ в государстве, так и неготовность центральной власти и региональных элит к продуктивному диалогу и достижению целей.

Украинский регионализм выявил как свою потенциальную мощь, так и актуальную политическую беспомощность, что не могло не сказаться на реальных результатах этой предвыборной кампании. Если говорить о том, в чем непосредственно выразилась эта беспомощность, то уроки можно свести к следующему:

Регионализм и внешний фактор

Несомненной особенностью украинского регионализма является его тесная связь с тем, что можно назвать «внешним фактором». Поскольку в значительной мере регионализм в Украине является следствием того, что разные части этого государства находились в разное время в составе или под влиянием соседних государств, это продолжает сказываться и сегодня. Считается, что на рост регионализма большое влияние оказывает внешнеэкономическая ориентация различных регионов, так, анализируя механизмы регионализации в США, Ч.Капхен указывает как на один из главных фактор внешнеторгового партнерства: тогда как Север традиционно ориентирован на Западную Европу, Юг – на страны Латинской Америки[10]. Это приводит к появлению разных центров притяжения во внешней торговле и может стать причиной размывания единой внешнеэкономической стратегии государства. Если для богатых США это не более, чем теоретическая перспектива, то, для бедной Украины она вполне реальна. Её регионы жизненно зависят от внешнего сотрудничества и зарубежное партнерство может оказаться решающим фактором дезинтеграции. Зачастую существо противоречий между политикой центра и интересами того или иного региона политические деятели как местные, так и столичные видят не в разных подходах к пониманию места этого региона в государственной системе, а в различии (мнимом или реальном – другой вопрос) внешнеполитических или внешнеэкономических ориентаций того и другого. Современный галицийский регионализм усиливался в начале 2000 гг. не только потому, что тамошняя политическая элита считает центр недостаточно «украинским», или учитывающим своеобразие «зазбручских земель» но и потому, что он по ее мнению не в той мере, в которой должен был бы ориентировался на «большой» Запад – Европу и США. В свою очередь общество и элиты юго-восточных регионов Украины, будучи тесно связаны экономически и энергетически, стремятся к расширению связей с Россией и часто критикуют центральную власть, если действия той в недостаточной степени оправдывают их ожидания. Со своей стороны центр опасается регионализма не только потому, что боится поделиться власть с представителями местных политических кругов. Он подозревает регионалистские движения в «работе на соседа», что угрожает дезинтеграцией и может привести потенциально к выдвижению к Украине территориальных претензий. «К чему нам порождать в чьих-то головах сепаратистские и аннексионистские мечты и заблуждения?» простодушно спрашивал Л.Кучма в своей книге «Украина – не Россия»[11].

Вообще для централистских политических сил и обслуживающих их интеллектуальных кругов ключевым обвинением сторонников регионализма федерализма и автономистских движений является обвинение в проведении «иностранного влияния», которое якобы имеет место в этих движениях. Нередко центральная власть склонна трактовать то или иное регионалистское движение как «пятую колонну» соседних государств, что в свою очередь вызывает острое неприятие на местах. Но так ли оправданна эта подозрительность? Украинский регионализм действительно весьма сильно связан с внешнеполитическим контекстом. Нередко он пытается определять ту или иную ориентацию государства и апеллирует к зарубежной поддержке. Так в Крыму в период наивысшего развития здесь оппозиционного Киеву политического движения в 1991-1995 гг. наряду с лозунгами большей самостоятельности региона звучали требования реунификации Украины с Россией. С другой стороны всплеск антицентристских настроений в Галиции и консолидация галицийского электората вокруг оппозиционного блока «Наша Украина» в 2003-2004 гг., по утверждению одного из исследователей была связана с решением центральных органов власти о вступлении Украины в ЕЭП. Роль координатора антиеэповских действий взял на себя львовский губернатор М.Сендак, чья позиция столкнулась с мнением части депутатов Львовского облсовета, объединенных в группу «Социальная справедливость», находившейся под влиянием СДПУ(о). Поскольку один из руководителей этой партии В.Медведчук занимал в это время пост главы президентской администрации, этот конфликт приобрел выраженный центр-региональный характер[12].

Традиционно регионалистские требования звучащие в Украине находят отклик или поддержку в соседних странах. Так Государственная Дума России несколько раз принимала решения, трактовавшиеся ею как направленные на защиту “русскоязычного населения” на Украине (в частности в Крыму), что в свою очередь вызывало со стороны украинских политических деятелей обвинения во вмешательстве России во внутренние дела украинского государства. Сходным образом, в Закарпатском автономизме власти склонны были видеть “руку Будапешта”.

Тем не менее, все же трактовать регионализм, как движения ориентированные вовне Украины является серьезным упрощением проблемы. Регионализм вовсе не является скрытой формой «советского», «венгерского», «паневропейского» или какого-либо еще ирредентизма. В его основе стремление достичь определенного статуса, прежде всего в рамках украинского государства, а не разрушение этого государства. При этом украинский регионализм, также как и современный ему западный оказывается просто более чувствительным к новым интегральным тенденциям, нежели это свойственно национальному государству. Современный европейский регионализм стремится не просто к обособлению более мелких территориальных единиц в рамках национальных государств, для многих локальных сообществ регионализм становится шансом для их выхода из традиционного провинциального состояния, к установлению прямых связей с общеевропейскими структурами, а не опосредованными через столицы национальных государств. Именно поэтому главным лозунгом европейских регионалистов сегодня является такой: «Объединенная Европа должна быть Европой регионов, а не национальных государств». Но в этом вряд-ли следует видеть стремление к разрушению и упразднению национального государства как такового. Задачей регионалистов во всем мире является лишь установление справедливого распределения меры ответственности между общегосударственным, региональным и местным уровнями (принцип субсидиарности). Поэтому никто не станет всерьез в каталонском регионализме искать «французский след», а в североитальянском – немецкий. Просто эти движения вдохновляются чем-то большим, чем местные патриотизмы. Приблизительно также обстоит дело и с проявлениями украинского регионализма. Сегодня целый ряд регионов Украины страдает в первую очередь от того, что постулирование идеологии нации-государства, осуществляемое центром закрывает им возможность к развитию сотрудничества с соседями, будь то страны СНГ или ЕС. В данном случае украинские региональные движения выступают своеобразными моторами интеграции, что не имеет ничего общего с «иностранными влияниями».

[1] Куценко О. Тенденции формирования и структура региональной элиты на Украине // Этнические и региональные конфликты в Евразии. К.2. Россия, Украина, Белоруссия, с.207

[2] Український регіональний вісник, №2, 1 вересня, 2000, с.3

[3] Не может не удивлять отсутствие в этом списке западноукраинских «кланов». Лоббирование интересов западноукраинских элит действительно осуществляется в несколько иных формах, в частности путем инфильтрации выходцев из этих регионов во власть, академические структуры, бизнес и т.д. на самых различных уровнях. Приход в 2002 году на пост премьер-министра донецкого губернатора В.Януковича породило во львовской прессе массу материалов основным содержанием которых было отсутствие «галицкого лобби» в Киеве.

[4] Корреспондент, 10 января 2003, с.17

[5] Корреспондент, … 2003, с.15

[6] Там же.

[7] Зеркало недели, 22-28 мая 2004

[8] Партії та політикі. Хто є хто, с.

[9] Пожалуй, единственной аналитическим продуктом, призванным обеспечить федералистское движение аргументами стала брошюра председателя Луганского Облсовета В.Тихонова «Манифест федерализма».

[10] Капхен Ч. Закат Америки: уже скоро. М., 2004, с.419

[11] Кучма Л. Украина – не Россия, с.50

[12] Павлюк Л. Дискурс екстрем: регіональні реакції на внутришньополітичні та зовнішньополітичні ініціативи влади// Національна безпека України. Конференція українських випускників програм наукового стажування у США. К.,2004, с.95-105

Написать письмо владельцу сайта: Nat999@yandex.ru

Миссия элиты и «клановый регионализм»

Партия регионов: от лозунга «За единую Украину!» до призыва к федерализму

Регионализм и внешний фактор

Читайте также:

Погода в Киевской Руси: